В просторном темном доме вспыхнул одинокий отблеск. Из глубины послышалась возня и сонный мужской голос поинтересовался кому и какого дьявола понадобилось среди ночи. Вскоре двери отворились и заспаный Лионель в длинном ночном колпаке с коротким мечом одной руке и огрком в другой появился на пороге. Узрев страшную рожу он по привычке отмахнулся, собравшись сотворить охранный знак. От резкого рывка свеча потухла.
- Ч-чё т-те нечст-тый? - стуча зубами пролепетал мужик позабыв о мече.

- Лионель, это я, Солис, извини что так поздно. Пошли мальчишек Карася поставить в стойло, да овса насыпать полную кормушку. Уголь сам разгрузишь, привез я его, как договаривались, - хмуро сказал дварф.

- Свят-свят Солис... - Лионель нескладно перекрестился и сплюнул. - Че тогда вырядился как черт? Щас разбужу кого из мелких... - он пртянул кузнецу свою огромную лапищу. - Спасиб тебе... ну шо вот так, среди ночи... Заходи ка-нить на днях, пропустим по кручжечке. Лады? Ну бывай. И спасибо еще раз...
Дверь нехотя закрылась и вскоре раздалась новая возня, приглушонная брань и сонный писк какого-то неудачливого конюшего. Вскоре появился заспанный наспех одетый малец. Грубо буркнув дварфу долго здравствовать, он взял привязанного к крыльцу Карася и спотыкаясь, повел того в конюшню.

... А Солис побрёл домой. Ему хотелось спать.
Потрескивал мороз, под ногами хрустел снег, и открыв дверь в дом, Солис не ощутил привычного дуновения жара... "проклятье, дом простыл - надо печь затопить", вяло подумал он. Закрыв дверь и сбросив тулуп на вешалку, он подошел к печи, открыл заслонку дымовой трубы, засунул в недра печи немного ветоши, пачку щепы, несколько поленьев и лопату угля, чиркнул алхимической палочкой и запалил всё это хозяйство. Закрыв дверцу печи он прислушался к нарастающему гудению огня и удовлетворенно улыбнулся, почувствовав боль в истерзанном лице. А после - завалился на топчан, забылся беспокойным сном, и последней мыслью в нём было то что он забыл труп волка в санях. Не напугался бы кто...

Сон дварфа был беспокойным и словно разодранным на какие-то отдельные клочки: тут они с Яном находят "аламазу" и мальчишка радостно смеется, планируя "грандиозные" закупы... Тут он сам грозно размахивает топором перед мордой огромной звербги, а та ловко уклоняется от смертоносных ударов и ехидно смеется... Вот кровавое месиво из взрытого сапогами и лапами снега и нелепо лежащий на снегу маленький мальчик с большим, не по росту, мечем в руках... Осуждающий взгляд Вольхи, глядящий в самую душу. Она не злится, она все понимает, но от этого легче не становится... И снова схватка с волком, из которой он выходит победителем...
Солис проснулся в холодном поту. Повязки прилипли к лицу и, надорвавшись от неловкого движения, неприятно саднили. Да и сама рана воспалилась и болела, от чего даже заплыл глаз. Выглянув в окно, кузнец с трудом различил, что на улице уже хорошо заполдень и скоро будет смеркаться. Гомона ребятни слышно не было, стало быть не подвели вчерашние вороны — Теркост вновь сковало морозом.

- Проклятье, - пробормотал Солис, держась за саднящее лицо. - Нужно сходить к Вольхе, проведать Яна и заодно подлататься...
Дварф чувствовал себя невыспавшимся, разбитым и усталым. Не удивительно... Переодевшись и натянув тулуп, дварф забил утреннюю трубку и с наслаждением затянулся дымом. В доме было снова холодно - печь погасла еще утром, дубарь был не сильный, но ощутимый. Еще только простудиться не хватало...
Солис вышел во двор и направился к дому Вольхи медленным шагом, ощущая как пощипывающий щеки мороз заглушает боль в израненом лице.
Дойдя до ее дома он постучал.
- Вольха, это Солис, - пророкотал он своим звучным басом.

Тихая, почти доверху присыпаная снегом лачуга казалась пустующей. И только вьющаяся из трубы тонкая и бледная струйка дыма показывала, что там есть кто-то живой. Сидящие высоко на дереве вороны, потревоженные его возгласом, рассержено каркая снялись с веток и полетели прочь.
Послышались тихие шаги. Скрипнул в замке ключ и дверь немного приотворилась, выпуская на улицу молочные клубы пара.
- Здрав будь... - хрипло поприветствовала его женщина разглядывая повязки на лице. - Все плохо да? Ну заходи...
Звук удаляющихся шагов, тонкое поскрипывание половиц и никаких лишних слов.
Сени были темными и высокими, тянущимися куда-то в теплую глубину дома. Отряхнув с сапог снег и заперев двери на ржавый ключ, Солис расстегнул тулуп и крякнув вошел в комнату. Печь и впрямь была скудно натоплена, но по сравнению с лютующим за стенами морозом в доме было тепло. И густо пахло сушеными травами, словно вдруг среди зимы ты оказываешься на лесной поляне где-то среди лета. Множество вязаночек свисало с потолка, скромно примостившись по углам, на длиных полках вдоль стен стояли всевозможные баночки и пузыречки с готовыми настойками и мазями или же подготовленными компонентами будущих снадобий. Напротив печки стоял длинный добротно сделаный и потемневший от времени стол и пара лавок. Рядом приютился небольшой сундучок. Утварь была начищеная и прислоненная в углу. За занавеской на лежанке, поближе к теплому печному боку, метался в горячем бреду Ян. Он то всхлипывал, то стонал, то порывался куда-то бежать и все время твердил что ему надо спасти его, Солиса, от страшного волка. Вольха угрюмым стражем стояла между дварфом и занавеской, скрывающей мальчика.
- Садись на лавку, давай гляну что у тебя там - не очень любезным тоном сказала лекарка, махнув рукой в сторону лавки. Сама же двинулась к сундучку и вынула чистые полосы свернутых руликами бинтов. Сложила на столе аккуратной горкой. Крутнулась к печи и, достав с припечка глубокую миску, налила в нее теплой воды из чайника. После поставила рядом с бинтами. Так же на столешницу лег тонкий нож с коротким лезвием и какие-то сверточки и плотно закрытые коробки с травами да мазями. Пошла в соседнюю комнату и вернулась с сулеей мутной бражки. По пути молча достала с полки глиняную кружку и, щедро плеснув в нее содержимого, поставила ее перед кузнецом. - А ты у нас терь знаменитость. Экую тварь завалил. Вся деревня гудит...
Она развернула бинт и ловко отрезала от него кусок. Смочила в теплой воде и осторожно приложила к щеке мужчины. Капли просочились сквозь повязки и потекли вниз по бороде.
- Размочить надо, а то сукровица коркой взялась... Сильно болит? - в голосе Вольхи мелькнули нотки сочувствия.

- Саднит, - буркнул дварф. Ему было не по себе от хирургических приготовлений Вольхи, к тому же ему не улыбалось брать на себя чужую славу. Да и состояние Яна было далеко от идеального, и вообще Солис чувствовал себя как дерьмо, выглядел так же и был готов провалиться сквозь землю от стыда. - Мороз боль приглушил, да только физическая боль - ничто, - он взялся за кружку. - Не улыбается мне честь твоей победы на себя брать... Да выбора особо похоже у меня нет. Лучше скажи, чем помочь могу Яну? Ему то я обязан поболе всех буду, кабы не он, всё закончилось бы раньше чем ты пришла. Хех! Я, дварфский воин - а чувствую себя как старое расклеившееся корыто, - Солис опрокинул в горло содержимое кружки, крякнул и пару раз кашлянул. - Слабовата твоя бражка, Вольха, еще кружку треба... Не столько в качестве обезбаливающего, сколько просто что бы еще более хреново стало, и вспоминать про эту проклятую зверюгу не хотелось... Ну да ладно, Отдирай бинты, я - воин, я - выдержу.
Солис мрачно уставился в одну точку.

- Мне твоя слава без надобности... - женщина посуровела, пожала плечами и налила еще бражки, наполнив кружку доверху. - Чего теперь жалеть про содеянное-то? Успела и хвалава богам... - Вольха подождала пока Солис выпьет и налила снова. - А чем ему поможешь-то? Не дашь жеж свою кровь заместо пролитой и егойную со снега не соберешь. Буду молиться чтоб оклемался, а так на него вся надёжа...- она снова взялась за набухшие багровой влагой бинты. Осторожно подведя лезвие ножа у носа дварфа под повязку, травница легким, едва заметным движением кисти повернула его. Послышался треск разрезаемой ткани и тиски, охватывающие лицо дварфа, ослабли. - Готов?
Не дождаясь ответа, лекарка быстро сорвала повязку в сторону виска вместе с образовавшейся за ночь коркой. Сукровица вперемешку с гноем потекли по раненой щеке.
- Чего вчера не пришел? Али не кусали тебя никогда? Голова болит, морозит?..
Щека, висок и бровь были однородного красного цвета и очень горячие на ощупь. Бросив непригодные бинты на пол, она плеснула из темной бутылочки на руки. В воздухе поплыл запах добячего первака с легкой горчинкой. Смочив в миске чистый кусок бинта, осторожно промокнула щеку воина, слегка прижимая рану и желая выгнать как можно больше скопившегося под ней гноя. Затем осторожно подцепила кончиками ногтей оторванную кожу и чуть отвела ее в сторону.
- Теперь держися... - знахарка поднесла бутылочку к лицу кузнеца. Но в последний момент остановилась. - Может ложку дать али так выдюжишь?..

Спирт раскаленной лавой потек по растревоженной ране, убивая заразу и припекая мелкие кровоточины. Но после мгновенной боли пршло ощущение легкого онемения. Сосредоточенное лицо Вольхи не выражало ни злорадства, ни ненависти. Она просто помогала своему очередному пациенту. Она на мгновение прекратила свою экзекуцию с тем чтобы приложить кусок кожи обратно к щеке. Вылила остатки на бинт и протянула Солису.
- На вот, прижми пока...
Сама же крутнулась к печи и, отворив крышку в подпол, спустилась вниз. Вернулась с вязанкой чеснока. Не обращая внимания на дварфа, травница присела на скамейку у печи и взялась его чистить. Когда горка зубков приобрела угрожающие размеры, женщина отложила нож, встала, стряхнивая на пол шелуху, и, достав ступку, принялась крошить в нее чеснок. После принесла из комнаты бутылку вина, залила едвали не треть в ступку и, вооружившись пестиком, взялась разминать содержимое у густую, остро пахнущую кашу. Когда мазь была готова, Вольха вернулась к воину.
- Живой ище? - ее глаза смеялись. - Вот лекарство тебе сварганила... - она поставила рядом с ним ступку. - Будет щипаться, да уж потерпи.
Она отрезала новый кусок бинта и, щадро наложив на нее розоватую мазь, быстро прилепила ее к щеке.
- Заодоно и от насморка да простуды полечишься... Коли есть - пошутила травница. - Короче, куда ни плюнь - сплошная польза! - она тихо рассмеялась. Но затем посерьезнела. - Дам тебе порошок один из дурышника. Пекучий, зараза.. да верное средство от заражения. Будешь чередовать чесночные прикладывания с ним. Договорились?
Быстро замотав его голову чистыми бинтами, травница строго посмотрела на мужчину.
- Додому доберешься или тебе тут, на лавке постелить?

Бросок кубиков: 1d20+6 = 8+6 = 14

дварф мужественно терпел боль и только скрежетал зубами иногда. Не выл, не колотил кулаком по коленке, просто терпел, будучи настоящим дварфом - крепким как скала и выносливым как мул.
По окончании процедур он процедил:
- Вчера не мог прийти потому что очень устал. Разгрузил сани, натопил печь, завалился спать. Проснулся - чувствовал себя как дерьмо. Холодный пот, рана саднит и болит - а так вроде ничего... Ты про укусы что то говорила - то непростой волк был? Дай ка еще твоей браги... Хорошее пиво или выпивка - лучшее лекарство, то знают все дварфы

- Не простой... ой не простой... - женщина достала вторую кружку и налила обоим. - Ну, здрав будь, Солис... - она чекнулась со стоящей на столе кружкой дварфа и залпом выпила. Поморщилась. - Редкая в наших краях тварь-то вам попалась. Злобная и умная. Токм этот тощий какой-то был... Хоть бы не бешеный. Короче понаблюдать тебя надо чтобы зараза не пристала... - Вольха снова наполнила кружки.
Ян затсонал и она бросилась к нему. В приоткрытую занавеску кузнец видел как она меняет мальчику компрес на лбу, подтыкивает одеяло и поправляет подушку.

Солис опрокинул в горло кружку и выдохнул могучий залп алкогольных паров на руку.
- Вольха, может ему дать подышать парами выпивки твоей? Оно сил придает да заразу гонит... - дварф не знал уже как и чем помочь. - Слушай, Ян то твой великим шахтёром будет. Он в первый же день в забое каменную звезду выкопал. Вот, - дварф положил на стол завернутый в тряпицу алмаз и осколки его. - Стоит дорого очень, а главное - он нашел, значит его. Даже осколки ценны, так вот что я думаю, может сделаю я из этих осколок пару серег, их продать - да купить зелье чудодейственное, что бы Яна в момент вылечило? Есть же такие у жрецов.

- Да где ты у нас таких покупателей-то сыщешь? - травница вернулась и села рядом с ним на лавку. - Твои серьги поди целого состояния будут стоить. Да и жрецов у нас нормальных нет - надобно будет в город по весне поехать. Сейчас же замело все окрест... - она как-то обреченно посмотрела на Солиса. - Толку мне с энтой звезды каменной когда сына могу потерять?..

- У нас в подгорье говорили - если раненый за сутки не умер, то поправится, - сказал Солис. - Но то дварфы... Думается мне, Ян всё же поправится. А что до города - оклемаюсь малек, поеду в город. Денег у меня почти не осталось, вот и добуду, и их, и снадобье. Мне холод не почем, ты ведь знаешь... Так что не бойся, всё хорошо будет.

Вольха выпила и не глядя поставила кружку на стол. Та качнулась на краю и, не удержавшись, полетела вниз. Хрятнулась об пол, разлетаясь осколками по всей кухне. Женщина, словно не замечая случившегося, спрятала лицо в руки и ее плечи мелко затряслись в придушенном рыдании.
- Я ж так не хотела... Так берегла... А он... Господи, да за что ж мне это такое... - между пальцами показались слезы. - Я ж так старалась... Сначала Натан, теперь вот Ян...
Тяжкое одиночество и замкнутый образ жизни приучили ее скрывать свои чувства, да вот Солис уже второй раз стал свидетелем ее слабости. Женщина смахнула слезы и поглядела на воина.
- Ну так что, остаешься или домой пойдешь?

- останусь пожалуй... - буркнул дварф. - негоже оставлять тебя одну здесь. Ты так его оплакиваешь, будто его уже в списке живых нет, а он есть. Не горюй. Может надо сделать чо? Угля привезти, печь натопить, чтоб тепло было. Надо ж отплатить за врачевание моей морды. Черт возьми, чуть бороды не лишился.
Солис осторожно почесал повязку.

- Да, угля было бы не плохо... - пробормотала лекрака поднимаясь и только сейчас увидела валяющиеся на полу черепья.
Чертыхнувшись, она схватила веник и смела сор под печку. Потом пошла в комнату и вернулась с ворохом подушек и одеял.
- Ты уж звиняй, что у нас так, по простому... - ей явно было не ловко. - Вот это я тебе заместо тюфяка постелю, а этим укроешься, а то под утро холодно будет...
Она ловко орудовала над широкой лавкой и вскоре получилась весьма приличная постель. Подбив подушки, она еще раз заглянула к сыну, поправила повязку на шее, сменила компрес и, пожелав Солису доброй ночи ушла к себе. Двери, правда не притворила. Кузнец слышал как она там в темноте возится, раздеваясь, потом скрипнула кровать и все затихло. Впочем, вскоре чуткий слух дварфа уловил горькие вздохи и тихие вхлипывания, долетающие из спальни травницы. Оставшись наедине с собой она дала волю чувствам.

Дварф колебался, пойти ли утешить, или сходить всё таки за углем. Решил что второе будет полезнее, и через некоторое время вернулся, волоча на горбу мешок угля, хорошего угля. Бурый вонюч, прям как торф, а этот черный, каменный, затопи печку, сыпани угля, и жар такой будет что семь потов сойдет.
И дварф занялся печью. А затопив, подошел к двери и нерешительно прогудел:
- Вольха, не горюй. Сердце кровью обливается.

В комнате воцарилась гробовая тишина. Затем показалась и сама хозяйка, одетая в длинную ночную рубаху и с шерстяным платком на плечах.
- Прости, не хотела разбудить. Думала спишь... - она привидением скользнула к Яну и села в ногах. Мальчишка, словно чувствуя, чью-то близость, беспокойно заворочался. - Я часто так вот сижу, смотрю на него... - после длительного молчания шепотом сказала Вольха. - Он так на отца похож когда спит... Так же расхристается, а потом мерзнет - в ее голосе слышалась теплота. - Спасибо за уголь. Ты б ложился что ли? На меня не смотри - я еще немного посижу да и пойду тоже прилягу.