- Мастерство не пропьёшь, Вольга, - двусмысленно сказал дварф. - Я ковал этот меч для воина, ибо даже самый лучший меч бесполезен в руках того кто не умеет драться. Того кто не умеет драться, в ком не горит огонь воина всегда ждут пинки и тумаки от окружающих. Подумай, какую судьбу ты готовишь сыну. Прозябать в нищите? Быть посмешищем для деревенских дурней? Бывает и так, что заслугами одного, павшего кичатся многие, струсившие. Это недостойно - но кто то же должен защищать людей, иначе не вырастут дети, а женщины останутся на поругание. Ты ненавидишь не их. Ты беспокоишься не за сына.
Дварф усмехнулся. Вот уж кому подошел меч, как по руке сделан. Мастерство действительно не пропьешь.
- Фред сказал что его отец заплатит за этот меч любую цену, - усмехнулся он. - Но мне кажется ты знаешь цену этого меча гораздо лучше чем он, его отец... да и кто другой в этой деревне.
Он задумчиво пожевал усы, затем сказал:
- Подумай, Вольга. Твоя клятва обрекает твоего сына на несчастье. И тебя вместе с ним, ибо не будет ему успеха в том к чему не лежит душа. И что важнее, когда он вырастет, он всё равно возьмется за мечь, что бы ты об этом не думала. Твоя клятва неисполнима. Я могу дать ему наставление в кузнечном деле, но чувствую, что не задержусь здесь надолго, и что из этого выйдет не знаю. Люди так устроены, что живут мало и бурно. Перестань ненавидеть, Вольга, люди-то платят тебе гроши не из ненависти а из страха. Этого ли хочешь ты своей семье? Виски твои седы от страданий, но ты не стара. Великая душа живет в тебе, и огонь твой багряный, а не зеленый как у всех тех что с травами якшается. Твоему роду есть достойный наследник - только проследи что бы он не брался за меч пока не обзаведется сыном, и клятва твоя, на мой взгляд, будет исполнена. И тренироваться ему не мешай, тренировки приводят дух и разум к дисциплине, а имеющий дисциплину сможет и поле пахать, и зерно сеять. Согласна?
Дварф говорил не спеша и увесисто.

Травница разом запнулась, словно налетев на невидимую преграду. Меч прервал трэкторию полета и замер, словно выставленный вперед для защиты. После она бережно положилаего на стол, придерживая другой рукой и пытаясь не касаться клинка.
- Ты мудр, Солис - ответила ему знахарка и впервые улыбнулась. Тепло и чуть стесняясь. - Твои глаза видят куда дальше любого в этой деревне и... Я видела что он таскает меч за поленницу и там тайком пытается заниматься. Настырный щенок. Весь в отца... Я запрещала ему, уговаривала, наказывала и даже лупила, но он все равно пытается учиться когда думает что я не вижу - она любовно повела пальцами над золотым клеймом дварфа, но потом отдернула руку и ухватилась за кружку с чаем как за спасение, слушая кузнеца. - Я знаю, Солис. Я вижу... Натан был бы счастлив обучать его воинсому ремеслу. Он так гордился, что у него был сын... - ее губы задрожали, а на глаза вновь навенулись слезы. - Я сделаю так, как ты говоришь. Не стану мешать его тренировкам и если ты не против, то пущай он походит у тебя в подмастерьях. Сколько захочешь. Может сумеешь заронить в его душу то, от чего я давно отреклась... И еще об одном тебя попрошу, про ЭТО - Вольга кивнула на мечи, - не знает никто и ты никому не говори, ладно?

Дварф засмеялся чуток ухающим смехом, как сова.
- Ох-хо-хо. Конечно же, это твой секрет а не мой. Но всё же, не разрешай ему ввязываться в авантюры пока не заведёт сына. Так ты и клятве верною будешь, и род сбережешь, и память мужа почтишь. Яна то пришли как проспится, а уж как ему возжелать кузнецом стать я ведаю, - Солис хитр улыбнулся в бороду. - К тому же, чувствую, надолго здесь я не останусь, а деревне нужен будет кузнец. Ну а кузнецу хочеш - не хочешь, а платить хорошо будешь, иначе подковы отлетят на первой же миле да лемех плуга погнётся на корень наскочив. Всё будет хорошо, травница.
Солис окончательно определил судьбу своего меча. Правда оставался еще один мечь...
- Не против если клинок твоего мужа покамес у меня останется? Поработать не мешает с ним немного... Да только долго это, уголь надобен хороший, да настроение соответствующее.

Вольга кивала головой и улыбалась, чувствуя как съедающая душу ненависть отступает.
- Спасибо тебе Солис, за все спасибо... - она встала и, поправив платок, направилась к двери. На пороге обернулась и дварф только сейчас разглядел, чьи у пацаненка глаза были - ясные, полные внутренней силы и несгибаемой гордости. - Конечно, ты можешь его оставить. Мне почему-то кажется, что Натан был бы не против... А Яна я пришлю к тебе сутра если только этот постреленок не заболеет. Потерял где-то шапку. Не иначе опять с Фредом боролись... Пойду я, а то светает уже. Не хватало чтоб меня кто увидел, выходящей от тебя. Слухи ж они как птицы быстрые, не успел сморгнуть, а они уже и разлетелись по всей округе... Ну, бывай Солис.

- не эта шапка случаем? - дварф показал на повешенную на вешалку шапку, забытую сорванцом. - Меч то я не на всегда забираю, семейный он ваш, от отца к сыну - как и положено. Спасибо тебе что навестила старого дварфа!
он конечно загнул про старого - но с другой стороны он был существенно старше травницы. Выйдя на улицу, дварф сначала поглядел вслед травнице Вольге, и лишь потом - на звезду, подняв палец для сравнения. Звезда какбудто стала больше, и мелкие спутники её вытянулись, словно спешили за ней. Сердце дварфа тревожно забилось. Может быть это лишь воображение? Он протер глаза и снова поглядел на звезду. Да нет же, в самом деле больше стала. "То знак! Но что же мне делать то... Что то вскоре случится, но что? Ясно одно - звезда падает, большая звезда. Куда упадёт она? На север, ежели, то за ней пойду, найду звезду, жизнь положу, но скую второй звездный топор и верну честь, имя и вернусь в клан! Ух, задам же я перца продажным ублюдкам... То повелели боги, а против богов не попрёшь, права Инанна. Значит надо собираться, но сперва Яну науку преподать, приемника в кузне оставить. И Фреду урок преподать, чтоб знал оглоед, что не деньги ведут мужа, но муж найдет деньги, коль скоро доблести он подчинен а не алчности... А уж как это сделать - дело десятое. Случай всегда представится."
Дварф вернулся в кузню, будучи уверен что скоро жизнь его повернётся. Нехитрые подсчеты подсказали ему что если звезда будет так расти и дальше, то скоро она сверкнет по небосводу, оставляя светящийся след и упадёт - и там куда она упадет будет большой грохот и много дыма - а потом пойдет снег. Но "скоро" - понятие растяжимое. В помыслах дварфа это были или два дня, или неделя - если камень действительно здоровенный, а он черт возьми должен быть таковым, дабы топор получился могучим требовалось много железа.

Выпив чаю и стрескав кусок хлеба с сыром, дварф завалился спать на топчан, подложив под подушку два меча в ножнах, дабы спалось лучше, да что б подумать о них. Тому что изрубил великана требовалась перековка, но сам её дварф делать не хотел. Это не его дитя, и не он владелец. Но начавший дело должен закончить его - и это будет как раз то, что надо. А новый мечь еще не отведал крови врагов - и дварф прикидывал что с ним делать. Буде принадлежать он Яну - Фред обзавидуется, и с дуру может что нибудь плохое сделать. А в руках Фреда мечь не найдет ни славы ни битвы - лишь бахвальство. Его отцу сий меч не нужен, а боле ни у кого в деревне нет денег на него. Но выход был. И дварф раздумывал над ним пока не заснул, терзаясь сновидениями...

Утро выдалось погожим. Мороз чуть поутих и ребетня с шумом-гамом и счастливыми визгами высыпала на улицу, спеша с салазками к Лавире, чье ровное ледяное полотно и местами крутые берега были идеальным местом для зимних забав. Взрослые так же радовались ясному деньку и парами, а то и большими компаниями неторопливо шли по своим делам: женщины к колодцу чтобы обменяться свежими слухами и сплетнями или же в церковь, а мужики в трактир. Дома важно стояли укрытые толстыми белыми шубами, и только сизый дым из труб ровными столбиками поднимался к сияющему пронзительной голубизной небу. Деревья, словно вырезаные из хрусталя, сверкали тысячами самоцветов, что ими вспыхивали скованные тончайшей броней из инея ветки при малейшем движении. Зима словно смилостивилаь над Теркостом и подарила воистину сказочный день.
Солис сегодня заспал - это по своим собственным меркам, - день уже близился к обеду. Видать ночные события сильно взволновали почтенного дварфа. Яркое солнце щедро заливало своим светом ту часть кузницы, что он отвел себе под жилую комнату, решительно пробиваясь сквозь намерзшие разводы инея на небольшом окне. Кузнец прислушался и сообразил, что его разбудило - заливистый детский смех и гиканье более взрослых ребят раздавалось За стенкой. Проворчав что-то нечленораздельное этому веселому щебету, кузнец зевая и почесываясь, свесил ноги с лежанки. Так, сейчас выпить горечего вина, щедро приправленного специями для остроты мысли и подумать что делать дальше. Вольга обещалась прислать Яна, но того видать с реки домой и на аркане не затянешь. Хорош будет если к вечеру заявится!
Каково же было его удивление когда вырулив на крыльцо кузницы чтобы пыхнуть своей трубочкой рыжебородый заметил скукожившегося и прыгающего то на одной, то на другой ноге чтобы согреться мальчишку.
- Д-д-драсть д-дядь С-солис - бодро стуча зубами проговорил Ян. - Й-йя т-тут в-вас уже д-дав-но жду. Об-бычно в-вы р-аньше п-приход-ите... М-ма ска-з-ала, шо в-вы возьм-ете мя к се в ученики... П-правда? - посиневший и весь дрожащий, он искренне был рад видеть дварфа.

- Проклятье, - буркнул дварф. - Притомился вчера, да и проспал сегодня. Извини, калон. Ты чего не постучался то? Ладно, проходи в дом, отогреешься чаем, а тогда и о делах говорить будем.
Дом дварфа представлял собой строение, разделенное на две части, парадная дверь вела в кузнечную лавку, бывшую заодно и жилой частью, она была небогатой - плита, стол, топчан, два стула, шкаф, несколько манекенов, на одном из которых висела кольчуга а остальные были пусты, щит на стене, топор в углу - из лавки дверь вела в кузню, оттуда же был черный ход на улицу, к угольным ямам и механизмам ветряного колеса, что обеспечивало подкачку воздуха в печи посредством мехов.

- Т-та ни-че, я н-не зам-мерз-ся... - синюшными губами поптался улыбнуться мальчишка и быстро проскочил мимо дварфа в теплую кузницу. Там он скинул полушубок и, пройдя в жилую часть, прильнул к теплой стене печи, обняв ее как родную. На его мордахе было написано такое блаженство, что вернувшийся дварф только удивленно крякнул. Заварив чаю, Солис разлил его в две кружки и поставил их на стол. Ян тут же отлепился от теплой печной стены и осторожно присел на краешек стула, ожидая, что ему скажет кузнец. Одет мальчишк абыл в шерстяной грубой вязки свитер, простые штаны и старенькие сапоги. Его взъерошенные короткостриженые каштановые волосы смешно торчли в стороны, а на щеках горел яркий румянец. Карие с едва уловимой зеленью глаза смотрели на Солиса с восторгом и почтительностью.

- Говорил я с твоей матерью, - неспешно начал дварф, отхлебнув из кружки. - Меч отца твоего она принесла - ну я и поглядел на него. Кровь великана испортила лезвие, но ты старался, и хорошо старался, заботясь об оружии позабыв о себе. Многие лета опыта говорят мне что лучшее качество воина - это любовь к своему оружию. Скажи мне, калон, зачем ты хочешь взяться за мечь? Чего хочешь найти ты в ратном труде? Не перебивай, я не закончил, ответишь потом, пей чай да грейся. Так вот... Есть два занятия воина достойных, и одно правило, без которого воин не может быть таковым. Занятия эти - битва и труд, битва - что бы защищать и уничтожать зло, что только губит и разрушает. А труд - это то, чем занимается воин пока в его оружии нет надобности. Когда то давно, когда ни тебя, ни отца твоего, ни меня не было в этом мире, гремела война - историю эту я слышал от деда. Он говорил, та война была столь велика что не смотря на то что она случилась не в нашем мире, отголоски её были слышны и у нас. В той войне рыцари четырех королевств, укрепленные магией и тысячами обычных солдат сражались с ордами невообразимых чудищ, созданных злым богом и его наместником на земле. Много дней рассекали молнии небосвод, земля развергалась, поглощая сражающихся, огненные вспышки испепеляли десятки солдат, сто тысячь воинов ушло на войну, а вернулось лишь неполные пять. Зло было остановлено - и когда я спросил деда, почему воины не отправились к наместнику зла и не убили его, он ответил, что их было мало, они были изранены, и что если бы они пошли до конца - это было бы хуже чем поражение. Ибо и без того целое столетье пыталась оправиться земля от боли битвы, голод и мор ходили рука об руку по селениям и городам. А воины, сложив доспех и оружие запрягли боевых коней в плуги и бороны и пытались помочь своим согражданам выжить. Запомни хорошенько, Ян, эту историю. У каждого в жизни есть бой - самый важный бой в его жизни, к нему надлежит готовиться, но не искать его. А пока его нет - нужно не разрушать, но созидать. Потому, когда твоя мать обмолвилась о том что обещала твоему отцу что ты не возьмешь в руки мечь, я предложил ей взять тебя в ученики. Кузнечное ремесло - дело достойное мужчины. Ты научишься сражаться с волей стихии, терпеть жар и холод, твои удары молотом будут точны и сильны, твои мускулы будут тверды как камень - но вместо того что бы сеять разрушения и смерть ты будешь ковать ножи, отливать нагрудники и снискаешь славу и почет своей мастерской работой - насколько это возможно для человека. Но это не всё. Мечь твоего отца - ты заботился о нем, но твоих навыков не хватало на то что бы исправить его. Это твой долг - научиться как перековать клинок, дабы оружие, переходящее от отца к сыну, перешло к твоему сыну. Только опосля того как ты продолжишь род, ты можешь взяться за оружие дабы снискать славу в битве - и ежели падешь, оставить своему сыну меч его деда. Это будет славно. Что скажешь, калон?

Мальчишка сидел и слушал дваррф разинув рот и позабыв про чай. Ему виделись картины из древнего сказания, но не сеча и не победа над страшным врагом, а то как могучие боевые кони нехотя и без привычки тащат плуги и бороны, как сильные лыцари, не гнушась, сеют хлеб и косят траву, как подбрасывают вверх хохочущих ребятишек и как куют сверкающие острые мечи... А потом он увидел себя рядом с Солисом у наковальни как они вместе куют отцовский меч.
- Я все понял, дядь Солис. Я хочу научиться быть кузнецом. А потом вы мож захотите мя научить на мечах драться. Я видал как вы ловко им орудовали, хотя мамка потом ругалась, шо я из дома убег... - Ян запнулся и отхлебнул чаю. - Дядь Солис, так вы мя научите стать кузнецом? Я буду хорошо учиться, вас слухать и делать все шо скажете. Чесна-чесна... - тут он хитро сощурился, словно прицениваясь, стоит кузнецу что-то говорить али нет. Потом решил что стоит и, наклонившись через стол, быстро-быстро зашептал. - Я вам, дядь Солис, щас тайну одну раскажу. Я как-то давно видал как моя мамка ночью с батькиным мечем управлялась за поленицей. И так ловко, словно лыцарь! И так и эдак махала, словно окружалии ее враги страшные, а он им секла головы и... и все остальное. Только потом, када я просил ее научить и меня, она сказала, что это мне приснилось и что бы я никому таки глупости не грил. А че ж глупости када я сам видел, вот этими глазами. А она сказала, шо если еще буду приствать к ней с такими разговорами отлупит. С тех пор я и стал потихоньку сам батькиным мечем махать, да вот только не выходт у мя так ловко как у ней... А потом она как-то застукала меня и налупила. Крепко. И плакала потом всю ночь... И я сказал, шо боле не буду, но тайком ходил в погреб и там пытался учиться, но тама ж темно! Зато я зарубил одну крысу - гордо похвалился он. - Только лыцарем мне нистать нивжисть... - печально закончил мальчик и, отодвинувшись, взялся за чай.

- Эвона, в крови у тебя это видать, - усмехнулся дварф, покручивая усы. - А женщине всё едино, сковородой махать или мечом. Видал, а, как женщина с другого конца деревни своего мужа-пьянчугу сковородой охаживает? Так что пустое это. Но благодарю за откровенность. А подвигов насовершать ты успеешь еще. Отныне (и пока я здесь пробуду) ты - мой ученик. Рыцарем не станешь, зато все эти рыцари к тебе за оружием приходить будут. Пока же, поскольку как я заметил, в моей штольне какая то сволочь повадилась распорки тырить, тебе полагается оружие, дабы защититься от кобольдов и разной пакости в горах. Думаешь откуда металл берется? из гор, из камня. Вот сейчас сходим в таверну, позавтракаем, - дварф хитро подмигнул. - а заодно слушок про тебя пустим, чтоб обзавидовались деревенские бездельники, которые тебя вечно задирают. Держи!
Дварф вылез из за стола и увесистой походкой пройдясь до топчана достал из под подушки черные ножны с мечом.
- Этот клинок легче того что тебе от отца достался. Пока что не заточен, но для показухи это и не требуется. После завтрака наточим, оденемся потеплее и пойдем за рудой и углем, а то мои запасы к концу подходят. Зимой много не куют, но раз теперь ты у меня учишься, ковать будем много. Готовься к ворчанию старых кошелок по соседству что мы им весь снег черным сделали!
Дварф положил длинный мечь в ножнах перед Яном и уселся допивать чай.

Ян быстро, обжигаясь, допил чай и со счастливым видом побежал одеваться.
*Фред от зависти помрет, когда узнает! И все обзавидуются! И не будут дразнить! И ма не будет больше плакать по ночам...* - волнение и гордость распирали мальчишку пок аон быстро одевался и, с трудом поспевая, бежал за Солисом к трактиру, неумело придерживая на боку большие, не по размеру, черные ножны.
- Дя-адь Со-лис, а как энто из каменя можно жилезо добыть? Энто како-йто хитрый сикрет дварфов? Ну проста камень эт камень, а жилезо оно ж совсем другое - недоумевая все пытался выстпросить малец.
"Полная бочка" гудела как растревоженый улей, но стоило кузнецу и его новому подмастерью войти внутрь как все разговоры разом стихли. Небольшое помещение было насчитано на десяток другой посетителей. Одну из стен, ту что у стойки, занимала огромная бочка. Старожилы говорили, что когда-то местный виночерпий наливал прям из нее, но нынешний хозяин трактира был на диво скуп и заполнять такое огромное пространство вином считал верхом расточительства. С десяток больших деревяных столов, крепкие лавки, на потолке - кованое колесо на цепях со множеством оплавившихся свечей - вот и все убранство трактирчика. Кормили тут не плохо, да и выпить можно было душевно. Если в твоем кошельке звенела монета. Мужики изумленно разглядывали обновку сироты, а Фред, помогавший отцу, вмиг позеленел, потом покраснел, потом стал бледным как полотно и, грохнув полными кружками об стойку, от чего пенные шапки выплеснулись за край, выбежал на кухню, зло стискивая кулаки. Ян боязко держался за спиной у Солиса и затравлено озирлся по сторонам, готовый дать стрекача в любой момент.

Допив чай, дварф без раздумий взял вязанку с киркомотыгой, лопатой и ведром, взял так же свой боевой топор, после чего бухнул всё это в тачку и покатил по утоптанному снегу к таверне, с ухмылкой глядя на приплясывающего от радости Яна.

- То особый камень, - дварф выпустил изо рта облачко пара вместе со словами. - в нем как соль в воде растворены металлы, только вода эта замерзла, и чтоб она растаяла нужна существенно большая темпиратура чем для таянья обычного льда. Наша задача - расплавить тот камень, в котором прожилки руды, металл он тяжел - осядет на дно плавильного ковша, а шлак останется сверху, его мы сольём - и получим чугун, он уже металл, но плохой. От качества чугуна зависит то, что из него можно сделать, калон. Ты научишься этому, но не всё сразу. Сначала перекусим, я возьму в аренду лошадь и телегу, и мы поедем к шахте.

В таверне была толпа народа, обычное дело - вон трактирщик, скупердяй хренов; Фред, позеленевший от зависти - "а чего ты ожидал, курос*? что я продам тебе клинок, который будет у тебя предметом хвастовства? Нет, нет и еще раз нет. И отец твой наверняка стал бы торговаться, пытаясь купить бесценный труд за бесценок..." Дварфу стало противно. Эти люди - почему они чужды славе и доблести, что снискал покойный отец Яна, присвоив её себе? Будь они дварфами, их ждало бы презрение клана... А впрочем, раз Мангурт умудрился стать главой клана, и у дварфов не всё так безупречно. Но если не хранить традицию и честь, ради чего тогда жить? Пусть доблесть восторжествует, воссияв и сорвав маски с тех, кто не достоин её, открыв их истинное лицо - завистливых трусов, подлецов и мерзавцев. Солису было плевать на них, но он понимал и разделял негодование Вольги, ощутив на себе их взгляды. Нелегко приходится Яну раз он живет среди них. Но всё в мире меняется!
- Чего вылупились, дурни? - так же мрачно как обычно осведомился дварф, обведя присутствующих в таверне взглядом. - Чай не в первый раз заглядываю. Правда впервый раз подмастерье нанял. Это с него вы такие рожи сделали словно я вам в суп нагадил? В чем проблема?
Дварф говорил ворчливым и сварливым тоном, лаская потёртую рукоять здоровенного топора, который многие и двумя руками поднять не могли, не то что нормально ударить, а дварф держал его как обычный топорик для колки лучины, уперев обухом в голеностоп.

Завсегдатаи трактира тут же устремили взоры на свои тарелки, кружки и соседей по столам. Сварливый характер Солиса был притчей во языцах и нарываться на драку, тем паче с утра никому не хотелось. За неимением помощника Гордверду самому пришлось нести свой зад к новым, пусть ине очень приятным ему клиентам. Как бы там ни было, а деньги никогда для него не пахли, а дварф мог раскошелиться. Поднеся к их столу свой тучный зад, трактирщик поинтересрвался чем может быть полезен милостивым господам в такой прекрасный день. Впрочем, сегодян в его голосе не было слышно привычного елея - видать Фред успел ему все уши прожужжать новым клинком кузнеца. Водянистые глазки мужчины жадно бегали по лакированым ножнам Яна, пытаясь навкидку определить так ли ценно их содержимое? Посетители, сообразив, что скандала с мордобоем не будет, принялись за прерванные дела, попутно обсуждая выбор дварфа, странное поведение сына трактирщика и новое оружие сироты.

- Даже не помышляй об этом, - буркнул дварф, заметив взгляд трактирщика. - Этот меч откован для воина, а не для торговца и показушника. Мой подмастерье будет помогать мне с добычей руды, в горах полно кобольдов и разной прочей мерзости - и кто то должен прикрывать мне спину, потому лучшее что я делаю, я приберегаю не для продажи а для дела. Это касательно того на что ты пялишься. Теперь касательно того что мы тут делаем. По куску мяса, лучшего, с гарниром мне и моему подмастерью, Яну, сыну своего отца, воину, который не снискал ни заботы, ни почестей. Накрой нам где посвободнее, и помни, кто покусится на то, что принадлежит Яну, тот покусится на то что принадлежит мне. Башку снесу на хуй, - последнее дварф добавил тихо. - Ибо, друг мой, что то по моему ты стал немного менее дружелюбен чем вчера. Я мало оставляю в твоей таверне каждый вечер когда захожу промочить горло? Тащи ка жратву.
Дождавшись когда трактирщик ринется исполнять обязанности, Солис вздохнул:
- Видишь, Ян, что делает алчность с людьми. Бойся этого - это власть золотого металла, он тоже из камня берется, но камень тот пот поливает, а металл этот лишь кровь. Чем больше у человека золота, тем он дурнее, ибо не знает истинной ценности металла - а она не в количестве его. Издревне золотом инкрустировали оружие и доспехи, кубки и столовые приборы, не богатства ради но красоты - тратился сий металл во славу, а не во имя стяжательства. Люди извратили саму суть золота когда начали убивать за него друг друга, прельщенные его блеском. Истина же однако состоит в том что нищий воин не может поддерживать своё оружие в надлежащем состоянии, и не ратный труд его кормит. Когда ты станешь кузнецом, помни - оставь себе столько денег, сколько нужно на еду и составляющие для ремесла - с остальным распорядись так как велит душа - повелит отлить золотую статую - отлей. Повелит построить печь - построй. Не копи, не стяжательствуй, нет в этом доблести, а груду золота не запомнят в легендах так, как запомнят оружие, откованное твоими руками и украшенное золотом и камнями. И не бойся тех кто здесь - они трусы, и не потому что смерти боятся и боли, а потому что у них есть чего терять - и меряют они это в деньгах. А вот у меня нечего мерять в деньгах, ибо то что я по настоящему ценю - всегда здесь, - дварф ударил себя в грудь кулаком. - И это нельзя отнять. Пошли есть, калон, нам потребуются силы в горах - ты познаешь сколько нужно труда что бы отковать хотя бы кинжал, научишься ценить труд и научишься видеть прекрасное в обыденном. Это необходимо кузнецу. И это же необходимо воину.
"что то меня на трёп пробило" - подумал Солис, нависнув над столом, где кто то трепался про подмастерье и мечь.
- Если не набиваете брюхо и не пьёте, потрепаться сможете и в другом месте.

- А че я? - "обижено" взмахнул руками толстяк и переместил взгляд на Солиса. - Уж-то и посмотреть нельзвя? Памятуется мне ты всегад был охочим чтобы мастерством своим хвалиться... Хотя дело твое...
приняв заказ, трактирщик удалилсяв сторону кухни, а дварф со своим подмастерьем устроились за дбижним к двыерям столом. мальчишка неловко ерзал на лавке, пытаясь пристроиться сам и пристроить свой новый меч. он казался себе ужасно взрослым и важным - ишь какие взгляды на него кидают местные!
пока ожидали заказа, кузнец принялся учить его уму разуму, объясняя основы мастерства. слушая с открытым от удивления ртом, мальчишка старался смотреть на проблему глазами солиса. только получалось пока не очень.
- дядь Солис, а если энтого самого золота нетуть, так и живется плохо и всякие плохие мысли в голову лезуть... и тогда ты сам плохим становишься, берешь топор али попросту дубину и индешь на дорогу, шукать хто побогаче. не потмоу шо ты такой злой, а потмоу шо дома жрать твоим детям неча... -мальчишка насупился и уткнулся взлядом в выскобленый стол. - украшеный златом да каменьями меч конечно дорого стоит, но ведь не завсегда ж его продавать надобно, да, дядь Солис? - он искал ответа в глазах дварфа.

- Да, Ян, - словно трещина в скале, на лице дварфа появилась улыбка. - Вот и меч что у тебя на поясе, он очень дорогого стоит, много труда в него вложено, и лишь капля золота. Твой дружок хотел что бы я его продал, и продай я его, две-три сотни золотом были бы мои - хотя этого сквалыгу, батю егоного, хрен раскрутишь на такие деньги, да и будь они у него, разве пустовала бы бочка? Эх... - дварф махнул рукой и покосился на бочку. - Так вот, не продал я его потому что оружие живет битвами, а с этими людьми битв у него не будет. Я не хочу что бы дитя рук моих пылилось и ржавело на стенке богатея. И уж раз уж пошла такая бадяга, вот ты говоришь - если золота нету так и живется плохо, вот вам с мамкой, с Вольгой жилось плохо - дык не пошли ж вы двое разбойничать? Потому что не дело это. Супротив совести это. Бой, - дварф ударил кулаком в ладонь. - битва за правое дело - это доблестно, гордится сердце твоё им. Разбой - это то же что и воровство, чести в этом нет никакой, даже если воруешь у богатея и злодея. Вот убить мерзавца и забрать трофеи - это достойно, но, опять же если он на тебя напал, эвоно как. Потому что иначе это преступление. А преступления закона - это всегда плохо, вне зависимости от мотивов и результатов, понимаешь? Законы то, они для чего писаны - чтоб ты налог платил, а чиновник, которму ты налог платишь, следил что бы все налоги были собраны, и тратил их на то что бы твоего дома не коснулись беды, орки там, великаны там, воры и прочее и прочее, а уж коль коснутся - возмездие принесут им. И дом он себе содержит, так как важную работу делает. Так вот, если чиновник этого не делает - это тоже плохо, но не тебе судить его - то дело судей. Твоё дело - платить налог и надеяться на закон, ибо плохие чиновники долго не живут, не все такие терпеливые как мы с тобой. Налог тот платить с чего то надо - и мы работаем, зарабатываем. А если нужда у нас - то дело не в том что мы плохо работаем, а в том что не ценят труда нашего. Когда дело касается денег, есть принцип - работа стоит столько, сколько она стоит, а не столько, сколько за неё платят. Пример - Вольга продает целебные травы. А платят ей гроши, едва концы с концами сводит. А всё потому что добрая она - не требует столько сколько нужно, довольствуется тем что имеет. Это достойно восхищения, но восхищением сыт не будешь, верно? А вот ежели бы она отказывала в помощи до платы - то злое деяние было бы. Идеал посередине - те кто не могут заплатить, должны получить скидку, но те кто может заплатить, должны платить, мать их. Это - принцип, справедливый притом. Ужель видел ты как я отказываю в помощи подковать кобылу только потому что денег у этого нищеброда нету? Да ни в жисть. Я помогаю, но беру плату - когда мне понадобится уголь привести, я приду и потребую своё. И он не откажет. Понимаешь?

Ян шмыгнул носом и уши его стали пунцовыми.
- Все вы верно грите, дядь Солис. Все по справедливости дОлжно быть, все по чести... - он утер навернувшиеся на глаза слезы. - Я обязательно выучусь у вас на доброго кузнеца и мамка моя больше не будет для этих горбатиться да ночи не спать! А потом мож уболтаю ее кой-чего мне показать да поучить - она ж как сказала, что вы мя к се в ученики берете, так ее словно поменяли - ходит такая, словно изнутри светится... такой была когда папка живой был... - мальчишка снова поник и замолчал, размышляя, не сболтнул ли лишнего.
К их столу приплыл трактирщик и поставил на стол заказанную еду.
- Еще чего желаешь, Солис? - глазки-пуговки все норовили рассмотреть прикрытые полой полушубка ножны.

- Ага, чтоб ты наконец бочку наполнил, или хотя бы по кружке грога притащил, нам еще за рудой идти., - буркнул дварф. - Ты честно скажи, зачем пожаловал? И где мой заказ?
Разумеется он заметил взгляд, а если б не заметил, то угадал бы по поведению трактирщика. Солис хотел услышать то что думал этот пузатый хрен.

- Как "ГДЕ"?!! - всплеснул руками толстяк и проворно (как ему самому показалось) оглянулся, расчитывая, вероятно, обнаружить рядом с собой Фреда с поднос еды. Такового рядом не оказалось. Трактирщик побагровел, затем побледнел и, нацепив самую елейную из всех своих елейных улыбочек, пообещал, что завтрак господину будет принесен буквально через минуту, а грог будет за счет заведения. После чего его лицо приняло угрожающее выражение и он сам покатился в сторону кухни. Едва его туша скрылась за дверь, как отуда донеслась приглушенная ругань и звуки подзатыльников.
Как и было обещано, Фред, бордовый и взъерошеный, появился у стола Солиса и своего бывшего (тут и к гадалке не ходи) приятеля и молча выставил на стол тарелки, полные жареного картофеля, глубокую плошку с квашеной, хрустящей капусточкой, под закрытым колпаком на большом блюде покоились два куска телятины средней прожарки, так же был свежий житний хлеб, четверть головки сыра, маленькие горшочки с маслом и джемом. Буркнув: "Приятпетита..." он опять ретировался на кухню, так и не взглянув на Яна. Чуть позже трактирщик лично принес дварфу заказаный грог и просто чай для его помощника.